Панель Управления

Глава 21

Чалый молча наблюдал за тем, как тощий Бутайло меряет шагами небольшое пространство обитой вагонкой комнаты. Военный явно был чем-то очень озабочен, но чем именно – то доподлинно было неизвестно.
Его товарищ, обладатель раскатистого баса, шкафообразный и невероятно угловатый мужик, которого, как стало известно, величали никак иначе, как Медведем, куда-то ушел, стоило одному дрыщавому сержантику сунуть голову в дверь и небрежно брякнуть про то, что какой-то «бульдог зовет на плаху». И военного не было уже около часа, что тощего Бутайло явно нервировало.
Самого Чалого волновали совсем другие вещи. Например, нужно было немедленно выбираться из этой дыры. Иначе все, что было сделано военсталами под командованием погибшего Моцарта пойдет псу под хвост.
Парень как наяву вновь видел те роковые мгновения, когда от их отряда в живых остался он один. Снайпера Герасима обнаружил другой стрелок, и он же, возможно, упокоил на веки старика Сома. Маркиз, спасая Чалого, кинулся наперерез трем военным, и те не преминули изрешетить его короткой очередью. А Моцарт… Он даже не прятался. Грудью встал перед противниками, отрезая их от бегущих сталкеров. Чалый считал. Через багровую пелену ярости и боли. Считал.
Одна пуля прошила живот. Моцарт словно и не заметил. Вторая пробила плечо. Третья полоснула по виску. Военстал не шелохнулся. Только кривая ухмылка исказила его лицо. Он прекрасно осознавал, что это последние его мгновения, но тем не менее он был готов дорого продать свою жизнь. У него были на то свои причины, и потому даже когда изо рта хлынула кровь, а нахлынувшая слабость опустила его на колени перед врагом, он не перестал улыбаться.
Моцарт был молод. Ему наверняка еще даже не было тридцати. И в прошлой жизни он уж совсем никак не был связан с войной. Но умереть он предпочел по-офицерски: гордо подняв голову и глядя в глаза коренастому широкомордому военному. Тот поступил не менее благородно, одним выстрелом в лоб окончив все земные страдания человека, которого волей случая занесло в Зону и втянуло в эту сумасшедшую игру.
Чалый не хотел, чтобы все то, к чему стремился его командир, пошло крахом. Он сделал слишком много и отдал все для того, чтобы та красноволосая девушка со своими товарищами могла уйти, не попавшись воякам в лапы. И потому теперь Чалый готов был отдать все, лишь бы оправдать все надежды, возложенные на него Моцартом.
Фанатичность тут была не при чем. Просто командир военсталов был тем, за кем люди хотели идти. Он внушал уверенность и надежду. И он знал ценность чужой жизни. Этого было достаточно для принятого Чалым решения.
На столе недалеко от него лежали пистолет и нож. Наверняка первый был заряжен, так как Бутайло вытащил его из кобуры и бросил на видном месте вместе с ножнами, чтобы сразу схватить, если понадобится. Если постараться, то Чалый вполне мог бы попробовать дотянуться, раскачав стул, на котором он сидел. Руками бы не получилось, но зато ногами сбросить со стола и пододвинуть к себе у него бы вполне получилось.
И стоило только парню додумать свой нехитрый план до самых мелочей, как в дверь влетел запыхавшийся Медведь, заставив и военстала, и Бутайло подскочить на месте. Тощий мгновенно метнулся к товарищу, махая руками.
- Ну что? Что сказал?
Шкафообразный военный только зыркнул на него из-под густых бровей и уставился на замершего Чалого.
Повисло тяжелое молчание, нарушаемое громким сопением Медведя. Часы на стене размеренно и не спеша отсчитывали секунды.
- Я не знаю, что происходит, и кто за тобой стоит, парниша, - процедил, наконец, военный, утирая со лба крупные капли пота. – Но тебе в этой жизни крупно повезло, слышишь?
- Чего стряслось-то? – вылупился на него Бутайло, перестав суматошно жестикулировать.
- Распоряжение сверху: парнишу отпустить и сопроводить в ближайший госпиталь, - сказав это, Медведь бухнул на стол рядом с пистолетом толстую пачку банкнот. – Приказ не обсуждается.
Бутайло выпучил глаза на столько, что казалось, будто они вот-вот вываляться из орбит. А к Чалому осознание приходило очень и очень медленно.
Сначала он почти физически ощутил, что занесенный над его головой дамоклов меч исчез как по мановению волшебной палочки. Потом понимание собственного неожиданного спасения родилось в голове, запуская цепочку нервных импульсов. В груди громко ухнуло, и накатило такое облегчение, что военстал чуть не потерял сознание от накатившего головокружения и разноцветной мути перед глазами.
- Э-ей, вот теперь отбрасывать тапки – не самый лучший вариант, - Медведь зарядил Чалому отрезвляющую пощечину. – Нас за это тогда точно по головке не погладят. Бутайло, отвязывай, будем исполнять приказ.
Тощий военный суетливо кинулся к пленному, а тот только глупо улыбнулся, уже мало соображая, что происходит. Он осознавал только одно: в этой жестокой игре рука одного из игроков только что вытянула его из самой трясины.

***


- Им же теперь точно не выбраться?
Станислав Дмитриевич кинул быстрый встревоженный взгляд на стоящего у окна высокого парня.
Внешне он был абсолютно спокоен, даже заданный вопрос прозвучал холодно и отстраненно. Но мужчина знал, что за маской безразличия скрывается целая буря.
- Я не могу знать этого наверняка, - осторожно заметил Станислав Дмитриевич.
- Вы знаете. Все зашло слишком далеко. У них ни одного шанса на спасение, - вздохнул парень, оборачиваясь к собеседнику. Единственный его глаз смотрел внимательно, пристально. – Это слишком жестоко.
- Они сами согласились… - попытался возразить мужчина.
- У них просто не было иного выбора. Они в любом случае были обречены. Они пошли на это только потому, что умереть в четырех стенах куда менее героично, чем там, на прожженных радиацией землях…
- Вы и сами все понимаете, - Станислав Дмитриевич скорбно качнул головой. Он вложил слишком много в это рискованное предприятие, и ему по-человечески было жалко тех, кто пал жертвой его научных изысканий. – В этой игре сейчас ничего не зависит от меня. Там сейчас правят силы иного толка. И только внутренний потенциал тех, кто остался, могут помочь им выжить.
- Выжить? – парень горько усмехнулся, тряхнув рыжей головой. – Они на последнем издыхании!
- Я здесь бессилен, Денис Вячеславович, поймите это, - сурово отозвался мужчина. Он понимал, что резкостью ему не умалить той боли, что испытывал его собеседник, но сейчас, кроме сочувствия он предложить не мог ровным счетом ничего. Им оставалось ждать. Ждать столько, сколько необходимо.

***


Сознание качалось на небольших теплых волнах и никак не хотело возвращаться к своему обладателю. Тот не видел и не чувствовал вообще ничего.
Даже когда сознание зажглось, подобно электрической лампочке, Алексей не сразу понял, что произошло и почему он ничего не видит. В первую секунду в его воспаленном мозгу появилась мысль, что у него просто-напросто лопнули глаза.
Но, поморгав пару раз, мужчина пришел к мнению, что оба глазных яблока в порядке, и даже зрение не утрачено. Просто вокруг самого ученого была абсолютная темнота.
Столяров попытался пошевелиться. Не получилось. Все тело было сдавлено как в тисках. Первые отголоски паники сбили дыхание, и ученый в какой-то момент чуть совсем не задохнулся, но вовремя опомнился и взял себя в руки.
Он помнил, что случилось. И помнил, где он. Под завалами. Обрушившийся по вине бюреров потолок похоронил под собой как самих мутантов, так и нерадивых ходоков.
Мужчина, поразмыслив какое-то время, решил, что единственное разумное решение во всей этой ситуации – это начать кричать и звать на помощь. Можно было понадеяться на авось и то, что кто-то из сталкеров жив и имеет хоть малейшую возможность ему помочь.
Но несколько томительно долгих минут, в течение которых Малой рвал глотку, никто извне не подавал признаков жизни. А воздух имел неприятное свойство заканчиваться, и потому профессор почти было сдался, когда после сотого взывания к спутникам и такой-то матери он остался игнорированным.
Однако в этом же самый момент отчаяния снаружи раздалось яростное пыхтение и грохот, а знакомый голос совсем близко пробасил:
- Профессор, это Вы там?
Никогда еще Столяров не был так счастлив услышать картавую речь Хавчика. На радостях ученый выдал в эфир пару совсем уж нелитературных выражений, пока однорукий сталкер предпринимал все возможные попытки выудить пленника из его бетонной тюрьмы.
К чести Хавчика стоит сказать, что после нескольких минут возни ему удалось явить на свет божий голову и руки ученого, чем тот сразу же воспользовался и стал помогать себя освобождать.
- Целы? – это был первый вопрос, который родил из себя парень, стоило Столярову выкатиться из-под бетонных обломков. Тот истово закивал, хватая ртом воздух. Сталкер удовольствовался и этим и продолжил копать одной рукой в надежде найти еще кого-то из своих товарищей.
На этот раз один из них нашелся достаточно быстро. Хавчик среагировал моментально на едва различимый голос Арбузика и его просьбы о спасении. Будь на месте темноволосого сталкера Малой, он бы и в жизни не расслышал врача из-под бетона. Тем не менее, профессор сразу бросился помогать вытаскивать товарища, ибо у Хавчика запала и сил осталось ничтожно мало для очередного героического спасения.
Приложив немалые усилия, профессор и сталкер извлекли из-под завалов врача. Выглядел он в разы хуже «спасателей» хотя бы потому, что левая нога у него была неестественно вывернута, а от бедра до голени по штанине расползлось багровое пятно. Сталкер и ученый оттащили вызволенного командира от завалов и оставили приходить в себя. Заниматься его ранением синеволосый не позволил, аргументировав это тем, что время дорого для оставшихся под бетоном товарищей, а с ногой он сам сможет разобраться.
Однако поиски оставшихся участников похода изрядно затянулись, так как они не подавали никаких звуковых сигналов. Малой уже начал сомневаться в том, что кто-то еще остался в живых, а Хавчик вскоре совсем выдохся, едва переставляя ноги. Но Арбузик был твердо уверен, что их товарищи, по крайней мере, еще дышат. Значит, успел прочитать сообщения на ПДА. А, следовательно, среди сведений нет сообщений о смерти.
Хавчик почти утратил надежды найти кого-нибудь еще уже через десять минут безрезультатного копошения среди бетонных обломков. Энтузиазм Малого тоже быстро иссекал, как и силы ворочать строительный мусор. В сознание «спасателей» привели невнятные пыхтение и рычание где-то под ногами. Это мало походило на издаваемые человеком звуки, но на этот случай Арбузик приготовил автомат. 
У Малого и Хавчика открылось второе дыхание. Обливаясь потом, сдирая в кровь руки и матерясь сквозь сжатые зубы, они стали раскидывать бетонные обломки, железную арматуру и прочие составляющие бывшего потолка. Им это удавалось достаточно легко до тех пор, пока они не наткнулись на тяжелую цельную плиту, из-под которой и раздавались невнятные звуки.
Ученый и сталкер попытались приподнять или сдвинуть плиту хоть на несколько сантиметров. Но силы и так были на исходе, а не привыкшему к тяжелому физическому труду профессору и раненному ходоку было почти невозможно дать свободу неизвестному пленнику бетонной западни.
- Да что ж вы?! – тем временем у Арбузика кончилось всякое терпение. Наплевав на поврежденную ногу, он встал, опираясь на стену, и также по ней добрался до завала.
Стараясь поменьше опираться на раненую конечность, он встал у плиты и ухватился за ее неровные края.
- Давайте! – рыкнул он, скрипя зубами от боли.
Хавчик и Малой немедленно рванули плиту наверх, собрав в этом движении все оставшиеся силы и подкрепив их злостью на все происходящее.
Копошение усилилось, но вопреки всем ожиданиям увидеть врага, из-под завалов показалась сначала одна человеческая нога в кирзовом сапоге. За ней последовала и вторая.
- Помогите! – спасенный не спешил вылезать полностью. Видно, на то была веская причина: либо остальное тело зажало, либо напоролся на что-то, либо… - Я не могу сам ее вытащить!
- Док! – скомандовал Арбузик, кивнув головой и приняв остальной вес плиты на плечо, когда ученый отпустил ее и нырнул под завал.
Едва соориентировавшись в темноте и тесноте, Малой понял, в чем дело. Освобожденный Бин всеми силами пытался вытянуть за собой Капрала. Ту тоже основательно завалило, и в одиночку у сталкера не хватало сил ее освободить.
- Тяни, - отплевываясь от пыли, бросил Малой, принявшись разгребать руины бывшего потолка. Сама командирша помочь им не могла. Она или была без сознания, или (что совсем уж не обрадовало бы отряд) мертва.
- Быстрее! Мы долго не выдержим! – подал голос Хавчик. Судя по интонации, его слова были более чем правдивы.
Малой и Бин приложили все силы, чтобы вызволить командиршу. И, надо сказать, им это удалось ровно за мгновение до того, как руки у Хавчика и Арбузика окончательно ослабли, и плита рухнула обратно, взметнув облако пыли.
- Остался Гайка, - задыхаясь, выдал ученый, краем глаза наблюдая за тем, как спасенный Бин, тяжело дыша, оттащил Капрала от завала и плашмя рухнул рядом с ней, тщетно пытаясь перевести дух.
- Нет, док, все, - сдавленно произнес Арбузик, опираясь на плечо подоспевшего Хавчика. – Все. Нет больше Гайки….
- Как..? – профессора как холодной водой окатили.
- Погиб сразу, - тихо отозвался врач, пока Алексей включал свой ПДА.
Так и было. Одно сообщение среди десятка других. «Гайка. Гаврилушкин Михаил Романович. Агропром. Обвал» . Столяров подавил горестный вздох. Снайпер сделал все, чтобы его товарищи смогли оказаться в безопасности. И ради этого даже пожертвовал собственной жизнью.
Казалось, Малой привык к смертям вокруг себя. Но от чего-то именно эта смерть оставила горький осадок и тяжесть в груди.
Пока профессор осознавал произошедшее и приходил в себя, Арбузик поспешил помогать освобожденным. Сделав шага два, он понял, что нормально дойти до пострадавших он не в состоянии, и потому, плюнув на все, пополз на четвереньках под аккомпанемент тяжелых вздохов Хавчика. Тот исчерпал весь лимит собственных сил и плюхнулся на пол прямо там, где стоял, глядя пустыми глазами перед собой. Ему это было вполне простительно после всех его трудов.
- Что с ней? – Бин, найдя в себе силы, медленно сел, уставившись огромными, полными ужаса глазами на Арбузика.
Тот со знанием дела осматривал бездыханное (или почти бездыханное) тело командирши. На действия своего напарника она не реагировала от слова «совсем». Возможно, причиной тому была кровоточащая рана на голове и залитое кровью лицо.
- Жить будет, - морщась, отозвался Арбузик и повертел головой в поисках своего рюкзака. – Док, можете подать?
Столяров, дернувшись, кивнул и отправился исполнять просьбу.
- Сотрясение. Сильное. Нарушение реакции зрачка… но я уверен, что все будет в порядке, - продолжал тем временем врач. – К тому же она нам еще живая нужна.
- Ага… - Бин тяжело качнул головой и начал заваливаться на бок.
- Эй-ей, ты-то чего?! Док!
Столярову сейчас не нужно было ничего объяснять. На одного раненого врача было уже двое пострадавших. И потому Арбузику была необходима помощь. От Хавчика ее можно было не дожидаться, он и так сделал все, что в его силах. Значит, все надежды возлагались на профессора биологических наук Алексея Столярова. И абсолютно наплевать, что пусть он и был доктором наук, но отнюдь не медицинских.
Вручив врачу его рюкзак, профессор кинулся к Бину. Вспомнив далекие школьные годы и уроки ОБЖ, Малой бегло осмотрел парня. Из всех повреждений нашел расплывшееся кровавое пятно на боку, что сразу поспешил сообщить наиболее опытному в этих вопросах Арбузику.
- Меняемся, - подумав, процедил тот, наматывавший в то время бинт на голову Капралу. Бросив дело на половине, врач переполз ближе к Бину, а Малой продолжил делать перевязку.
- Крови много потерял, но жизненно важные органы не задеты, - поставил утешительный диагноз синеволосый. – Сейчас зашью, и будет как новенький. А Вы бинта не жалейте. Голову ей, конечно, знатно раскроило. Предупреждал же: носи шлем. Но нет же, мы умнее... Небось, последние мозги вышибло.
Вдвоем «доктора», как могли, привели в порядок раненых. Хавчик помог оттащить их к стене и устроить с наибольшим комфортом, хотя на деле это ограничивалось подложенными под головы рюкзаками. После этого, наконец, можно было заняться и ногой Арбузика. Дела там обстояли несколько хуже хотя бы потому, что нарисовавшийся открытый перелом со смещением невозможно было исправить в полевых условиях. Максимальное, что могли сделать ходоки, это наложить кровоостанавливающую повязку и шину (благо, было из чего), чем Малой и занялся под командованием самого пострадавшего. Хавчик же сидел рядом и поддерживал морально, удивленно высказывая другу, что поражен, как тот от боли еще не отключился, и одновременно приглядывая за находящимися без сознания товарищами.
После часа мытарств вымотанные ходоки, наконец, могли отдохнуть и оценить ситуацию, в которой они оказались.
А ситуация была очень даже прескверная. Они были в небольшом помещении, похожим на виварий (судя по железным клеткам, стоящих у стен). Выход был завален. Другого же не наблюдалось. А на одного более-менее целого Малого приходилось сразу четыре раненых сталкера, среди которых двое – абсолютно недееспособных.
И потому такие новости совсем не радовали и не способствовали поднятию духа и настроения в целом. От того ходоки немного приуныли и сконфуженно замолкли. Повисла тяжелая тишина, нарушаемая только пыхтением Хавчика над банкой тушенки.
- Да дай сюда, - вздохнул, наконец, Арбузик, отбирая жестянку у друга. – Я так понимаю, что смысла экономить у нас нет. Один хрен здесь сгнием…
Малой, сидящий у стены, запрокинув голову, медленно выпрямился и уставился на спутников. В его взгляде если и читалось изумление, то вперемешку с дикой усталостью и некоторым раздражением. Он был зол. На себя, на мутантов, на Зону. На все происходящее, в котором он не мог разобраться, так как вообще не понимал, какого черта творится. 
И тут он вспомнил, что командирша пообещала ему открыть все карты и поделиться, что же происходит, когда Столяров увидит еще одну смерть. Хотя на деле смертей ему довелось увидеть намного больше. Капрал сказала, что тогда ученый, да и сами ходоки будут готовы к откровениям. А сейчас и бежать-то, и торопиться некуда было. Как в воду глядела…
- А я знаю, о чем Вы сейчас думаете. По глазам вижу, - Арбузик вернул банку Хавчику. – Тоже вспомнили слова нашей главной? – он качнул головой в сторону Капрала.
Алексей даже вздрогнул. Он был поражен такой проницательности, но отрицать своей заинтересованности не собирался.
- Вспомнил. Мне кажется, что сейчас самое подходящее время. Сами понимаете, деваться нам пока некуда, - теперь Малой отступать не собирался. У него накопилось достаточно вопросов, и он готов был упираться до последнего.
- Полагаю, что это действительно так, - продолжал тем временем врач, сняв очки и прикрыв глаза. – Я отвечу на те вопросы, на которые смогу. Ибо, сами понимаете, в некоторых вещах я смыслю не более Вашего.
- Мне нужно знать хотя бы что-то, - Малой был настроен очень решительно. – Я просто хочу понять, что происходит.
Арбузик неожиданно усмехнулся, однако не удостоил профессора даже мимолетным взглядом.
- Док, не глупите. Скажем, это Вы и сами прекрасно понимаете, - подумав, произнес он. – Все происходящее Вам, наверно, хоть что-то, да напоминает. Верно?
Столяров задумался. Странные, но все же ассоциации давно возникали в его голове, но он боялся или стеснялся поделиться ими со своими спутниками. Но теперь пришло время открывать карты, и не только самим сталкерам.
- Это все напоминает игру в «последнего героя», - задумчиво протянул Алексей.
- Почти. Скорее, это ближе к сюжету одной молодежной сопливой книжки, - «второй номер» все же посмотрел на собеседника. Взгляд его был серьезен, пусть и несколько расфокусирован.
- Вроде я слышал о такой. «Голодные игры» называются, - немного шокированный своей догадкой Малой даже вздрогнул. – Там все борются за возможность остаться единственным выжившим. Но я пока не понимаю связи.
- Связь самая прямая. Вот кого вы видите перед собой? Сталкеров? Сорвиголов? Самоубийц, которые лезут на рожон? Все так. Но загляните глубже. Зачем мы лезем в самые опасные места Зоны? Зачем прыгаем в пасть каждому встречному мутанту? Чтобы в очередной раз узнать, кому же из нас играть дальше, а кого, наконец, встретит смерть.
- Нет, подождите! – Малой подпрыгнул, как ужаленный. – Но в сюжете книги (что касалось смысла игры, по крайней мере), то все участники должны бороться друг против друга!
- Тут должно было быть точно также, - согласно кивнул Арбузик, морщась от боли в ноге. – Однако обстоятельства изменились. Мы должны были играть роль пешек на доске. За нами стоят настоящие игроки. Они сделали на каждого из нас ставки. И они распоряжаются нами и нашими жизнями, как хотят. Вводят в игру новые пешки, придумывают новые миссии. Ваша, профессор, не стала исключением. И мы должны были бороться друг против друга, уничтожать, чтобы получать очередные привилегии и помощь стоящих за нами игроков. Но это означало бы неминуемую гибель всех нас. Капрал предложила нам другой вариант.
- Капрал? – Столяров невольно обернулся в сторону командирши. Та так и не приходила в себя. Возможно, Арбузик несколько преуменьшил сложившуюся ситуацию. Бинты на красных волосах девушки казались кипельно-белыми. А бардовое пятно, расползающееся на виске, почти сливалось с упавшими на щеки прядями.
- Она всегда была несколько дальновиднее нас, уж этого даже я не могу не признать, - несколько досадливо бросил Арбузик. – Она нам предложила другую игру, а именно в ее планы входило объединиться и вместе противостоять игрокам. Она рассчитывала на то, что вместе нам проще будет выжить. А чем дольше мы будем оставаться в живых, тем наиболее вероятно, что игрокам это надоест. И они пойдут на наши условия. А конкретно – выпустят нас всех.
- Но тогда я не понимаю одного – какого черта вы тогда согласились на эту игру?
Столяров подозревал многое из того, что было сказано врачом. И все же он бы предпочел ошибаться в своих предположениях. К тому же пазл все еще не складывался. 
– Нормальный человек не пошел бы на такое!
- Нормальный – нет. Но мы явно не отличаемся нормальностью, - внезапно подал голос Хавчик, которому надоело скоблить до блеска стенки жестяной банки.
Малой перевел на него удивленный взгляд. Он частенько про себя называл своих спутников сумасшедшими, неадекватными… Неужели он в чем-то был прав?
- В каком это смысле? – после достаточно длительной паузы осмелился спросить Столяров. Он не рассчитывал на откровенный ответ, но любопытство взяло верх.
- В прямом, - ответ, однако же, поступил не от однорукого сталкера и даже не от врача. Голос Капрала был тихим, пришлось напрячь слух, чтобы ее услышать. И тем не менее говорила она твердо и очень серьезно. – Тех, кто кидается грудью на аномалии, называют психами и безумцами. Но они лишь жертвы обстоятельств, не более того. Другое дело, когда на миссию идут люди, клинически признанные ненормальными. Психически ненормальные… душевно больные, если хотите, - девушка на мгновение замолчала, переводя дух. Малой даже не хотел представлять, каких усилий ей стоит говорить, и не просто так, а чтобы смысл слов дошел до изумленного ученого. – Приглядитесь. Док, вы все это видели. Вы уже догадывались, что каждый из нас безумен. Все до единого. Любой из моего отряда – клинический псих. И я, и Арбузик, и Хавчик с Гайкой…. был… и все остальные. Но главное не в этом, - Капрал вновь замолчала, словно обдумывая, что должна сейчас сказать. Она должна была вложить в слова как можно больше смысла, чтобы у Малого не возникало вопросов. – Главное, все же, в том, что любой из нас болен неизлечимо. Нас нельзя реабилитировать. И это – увы – не просто красивые слова. И нам предназначалось одно – психушка, в которой мы должны были жить всю оставшуюся жизнь.
- Игра стала для нас чем-то вроде луча надежды, - перехватил инициативу Арбузик, давая сталкерше передышку. – Нам было обещано, что победивший сможет дальше жить нормальной человеческой жизнью вне стен психушки. Наш «белый билет» обнулился бы. Впрочем, и это не оказалось последним условием. Мало того, что мы должны были убивать друг друга, мы были чем-то вроде подопытных кроликов.
- Игроки, которые считают нас своими пешками, устроили всю эту заваруху с легкой подачи одного именитого академика, - Капрал, словно очнувшись, заговорила торопливо, словно боясь потерять нить разговора. – Он хотел исследовать в полевых условиях новый препарат – панацею от всех психических заболеваний. Типа «выпил и резко выздоровел». Он говорил, что его волшебные таблетки помогут от всего… - девушка, похоже, усмехнулась. Малой, не моргая, смотрел на нее, силясь уместить в своей ученой голове каждое ее слово. Он был ошеломлен, обескуражен, изумлен… и, все же, пазл начал складываться. – Признаться, таблетки действительно помогают, даже при том, что иногда дают побочный эффект вроде телепатической связи с живностью Зоны или умения распознавать аномалии при одном только взгляде на них… Впрочем, эти все плюшки имеют место быть, пока ты пьешь эти чертовы пилюльки. Стоит перестать это делать, и все признаки болезни возвращаются… Вы и сами это видели, док. Все эти срывы Арбузика, нервозность Банана, моя сонливость и прочее, прочее. Вы это замечали. Но не придавали этому значения. А у нас это обычное дело. Мы больны. Мы – подопытные кролики. Мы, по сути, обречены… - голос девушки стал глуше, и она замолкла, видимо, исчерпав все свои силы.
Столяров действительно многое замечал. О многом догадывался. И он ходил все вокруг да около, хотя все было у него прямо перед носом. Но теперь он знал всю (или почти всю) правду, хотя, не сказать, что она ему понравилась.
Алексей мало понимал в психиатрии. Если быть точнее, то не понимал вообще ничего. Но слова Капрала были весьма убедительны. Перед ним действительно находились люди, в своем прошлом получившие статус безумцев. Что предшествовало тому, почему так случилось – Малого эти вопросы, конечно, интересовали. Но более всего он хотел знать, почему они согласились играть в жестокую смертельную игру.
И он узнал. И был подавлен и неприятно изумлен. Не тем, что людей использовали на манер лабораторных крыс (хотя, это тоже вызывало определенное возмущение). Более всего негодование в его душе рождало именно это манипулирование и шантаж. 
Останься в живых, убив других, и сможешь жить, как белый человек, но без «белого билета». Жестоко и бесчеловечно. Разве нельзя было сделать по-другому? А как же права человека и вся та муть, которой пичкают людей юристы на всех углах? Или их юрисдикция не может дотянуть свои длинные руки до Чернобыля?
- Держу пари, у Вас, док, в голове сейчас буря, - голос Хавчика вывел ученого из задумчивости. Необычно серьезный тон сразу насторожил мужчину. – Вы, как и любой обыватель, скажете: «Как же так? Людей вместо крыс используют! Да еще и в таких условиях!» Но Вам не понять одного: так или иначе, здесь у нас есть какая-никакая, но свобода. И для нас лучше сдохнуть в щупальцах кровососа, чем в вонючих стенах психбольницы. Пусть так, пусть с такими волчьими правилами, но у нас есть надежда.
- По крайней мере, до тех пор, пока есть Капрал, - безрадостно заметил Арбузик. Видно, сами эти слова дались ему с трудом, и они не слишком ему нравились, но и не сказать он их не мог. – Пока она единственная знает, что нам делать и чего ждать.
Однако эти слова заставили замолчавшую было сталкершу усмехнуться.
- И этот факт тебя совсем не радует, верно? – протянула она, пошевелившись. Она попыталась приподняться и сесть, но сил не хватило, и девушка с тяжелым вздохом осталась лежать. - Признайся, что будь твоя воля, ты бы давно прикончил меня. Тебя только и останавливает, что я слишком много знаю и ни с кем не делюсь. 
- Это все лирика. У меня такого и в мыслях не было, - бесстрастно заметил Арбузик, даже не глядя в ее сторону. – Но то, что ты умудрилась угробить весь отряд и еще, возможно, продолжишь этим заниматься – этот факт мало радует.
- Скажем так… - Капрал повернула голову в сторону напарника. – Большая часть отряда погибла, может, и по моей вине. Но без твоего участия тут тоже не обошлось.
- В смысле? – насторожился Малой, хотя прекрасно понимал, что ему сейчас встревать не следует. Назревавшая разборка не касалась его ни в коей мере.
- Царь, конечно, был знатной крысой и сливал всю информацию. Но делал он это сравнительно недавно. Уже до того в нашем стане был товарищ, чья подпольная деятельность стоила кому-то здоровья, а кому-то, как Ленивцу, жизни. 
- Нда? И кто же эта сволочь? – вскинул брови Арбузик, глядя на командиршу поверх очков.
- Не поверишь. Ты.
Последние слова четко прозвучали в повисшей тишине. Малой почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Арбузик – враг? Вот уж это точно никак в голове не укладывалось. Почти всегда сдержанный, умный, всегда приходящий на помощь врач… и вдруг такое.
- Я? – кривая ухмылка исказила лицо синеволосого сталкера. – Чушь собачья.
- Мне сейчас трудно разговаривать, - Капрал же оставалась спокойна, как ни в чем не бывало. – Поэтому я просто говорю, что знаю. Спорить с тобой я не хочу. Просто знай, что Ти-Джи и Серый давно поймали тебя за сбросом информации – кому? Правильно, самому Стеклову и его верной шавке, Совинскому. Не просто так же за нами по Зоне скакали наемники всех мастей, а потом еще и военные с научниками подключились. Я не верю в совпадения. Как нас нашел отряд Совинского уже у Агропрома? Не просто так они там тусовались, верно? По наводке. И они не пытались нас убить. Они хотели взять нас живьем… чтобы потом кого-то из нас отпустить, а именно наводчика. Конкретно тебя, Арбузик. Ну, еще быть может, Хавчика, так как ты бы слезно умолял это сделать. Только ошибка вышла… Никто не ожидал вмешательства военсталов. Они-то, кстати, погибли все до одного. И смерть твоего Моцарта, пришедшего, похоже, в основном из-за тебя, на твоей же совести. Так, Паш?
Арбузик разом весь побелел. Однако, не растеряв остатков самообладания, он произнес:
- Во-первых, я здесь не при чем. Во-вторых, ничего этот Моцарт не мой…
Капрал только досадливо фыркнула в ответ. Она прикрыла глаза, словно набиралась сил для новых слов, но Хавчик заговорил первым.
- Послушай, Паш… лучше признайся. Признайся хотя бы мне в том, что Капрал права. Я ведь тоже не дурак. Я много раз видел, как ты подолгу что-то пишешь в своем компьютере и ПДА, как шушукаешься с подозрительными личностями в «Штях». А уж нападение военных после смерти Царя, бывшего, якобы, осведомителем, объяснить по-другому сложно. К тому же, я прекрасно помню, что ты делал, когда Капрал заболела «болотной лихорадкой». А точнее, ты не делал ничего.
Арбузик смерил его ледяным взглядом. Уж со стороны лучшего друга он вообще не ожидал такой подлянки. Однако Хавчика это ничуть не смутило. Он с непроницаемым видом смотрел в полыхающие яростью глаза врача и ожидал ответной реакции.
Похоже, синеволосый размышлял, что сказать. Молчание затягивалось, и Малой ясно чувствовал напряжение в воздухе.
Арбузик усиленно думал. Пытаться выпутаться? Но по взгляду Капрала ясно, что на этот случай у нее в рукаве есть еще козыри. Признаться? Все равно, что проиграть. Не слишком радужная перспектива. Промолчать? Это могут расценить одинаково плохо.
- Пока ты думаешь, я скажу тебе еще кое-что, - Капрал осмелилась первой нарушить тишину. Голос ее показался хриплым, простуженным, хотя на деле ей просто было трудно говорить. – Ты думал тогда, что я ласты склею, когда меня притащили к тебе с лихорадкой. А я прекрасно помню, что ты сказал, что даже пальцем не пошевелишь, чтобы помочь. Я прекрасно все слышала. И не забыла это, как и не забыла того, что единственными, кто захотел помочь, были Шизик и Гайка. Они, а не ты, хотя ты – врач. И мне помнится мне еще кое-что. Я хорошо знаю те обстоятельства, из-за которых ты сошел с ума…
- Замолчи, - процедил сквозь зубы Арбузик, сжимая и разжимая кулаки. Казалось, что еще мгновение, и он сам найдет способ заткнуть сталкершу.
- Ты говорил, что в той катастрофе, когда поезд сошел с рельс… когда ты хотел помочь, тебя назвали бесполезным. И ты перестал действовать, - а Капрал, похоже, не боялась. Что и говорить, а чувство самосохранения у нее было напрочь атрофировано. – Это же стало последней каплей? Неужели ты сделал то, за что сам же себя осуждал?
Арбузик еще несколько мгновений буравил девушку взглядом, со всей силы сжимая кулаки. Только и гляди, что выхватит пистолет и пристрелит ее к чертовой матери.

Комментарии:

 

 

Donat
Экспресс меню навигации

DAHOCK PORTAL

Голосовой помощник

Скажите ключевое слово например "Статьи".

Музыкальный Плеер
cover art cover art
0:00
Все треки
close