Лос-Анджелес, Калифорния
Юго-западный угол территории США занимает район, весьма необычный во многих отношениях. Начать с того, что на всем Тихоокеанском побережье Америки это практически единственный крупный участок равнинного характера. Окаймляя полукольцом овальную равнину, горы отгораживают ее от жарких пустынь континента и принимают на себя влагу западных ветров, отдавая ее артезианским бассейнам равнины (для развития крупных поверхностных водотоков здесь не хватает места). Климат здесь классический средиземноморский; местные жители иногда говорят, что лето тут - как зима в Египте, а зима - как лето на Аляске. Щедрость природы, укрытость горными хребтами, живописный контраст океана, гор и цветущих долин придают этому краю облик укромного райского уголка.
Окружающие горы труднопроходимы. Перевал через хр. Техачапи находится на высоте 1180 м, перевал Кахон через горы Сан-Гейбриел - на 1170 м, а перевал Горгонио через хр. Сан-Бернардино, который отгораживает равнину с востока, - на 840 м. Изолированный горами и поясом пустынь, расположенный на самом краю страны, лишенный естественной гавани, этот район долго был сонной аграрной “Аркадией”. Когда в Северной Калифорнии была в разгаре “золотая лихорадка”, в Южной Калифорнии жили несколько тысяч человек. Лишь после того, как в 1976 г. сюда с севера пробилась первая железная дорога, район вступил в полосу развития, но зато развитие это не только безостановочно шло все последующие сто лет, но шло к тому же бурными темпами. Об этом красноречиво свидетельствуют данные о людности агломерации Лос-Анджелеса: всего 11 тыс. жителей в 1880 г., 50 тыс. - в 1890 г. и уже 100 тыс. - в 1900 г. К 20-м годам нашего века численность населения в Южной калифорнии перевалила за 1 млн. человек, а в 30-е годы достигла 3 млн. человек, к 1950 г. выросла до 5,5 млн. в 1960 г. составила 8,5 млн. в 1970 г, - 11 млн. а сейчас приближается к 15 млн. человек.
“Секрет” столь сильного и неуклонного роста заключается в том, что его постоянно подстегивала череда сменяющих друг друга импульсов, причем они не столько сменяли друг друга, сколько наслаивались, не оставляя между собой временного зазора. Более того, вспыхивая в разгар действия предыдущего импульса, новые факторы продолжали действовать очень долго. Следы каждого из них вполне различимы и сегодня, будь то аграрное процветание, “нефтяная лихорадка” или “пенсионерский бум”.
Все началось с фруктоводства, унаследованного от францисканских миссий с их виртуозной ирригацией. Край оказался на редкость благодатным для произрастания самых разных субтропических культур, особенно на склонах гор (для Южной Калифорнии характерна климатическая инверсия: на дне долины суше и холоднее, чем на склонах. Так, в Риверсайде - 225 м над уровнем моря - выпадает за год 255 мм осадков, а в Сан-Бернардино (315 м) - 400 мм. Поэтому на верхних склонах обычно выращивают лимоны, которые боятся заморозков, ниже - персики, а на дне долины - зерновые и травы на корм). Железные дороги открыли для Южной Калифорнии огромный рынок, и уже в 1900 г. округ Лос-Анджелес занял по стоимости сельскохозяйственной продукции первое место в стране, которое он сохранял в последующие 50 лет. Решающую роль в этом сыграл открытый в 1908 г. огромный акведук длиной 373 км из оз. Оуэнс, который надолго обеспечил район водой для обильного полива и городских нужд. Фруктоводству район обязан своеобразной формой расселения, весьма плотного для сельской местности, переходного по своему облику к городу, причем со временем, по мере урбанизации района, этот переход так толком и не состоялся: за пределами не слишком обширных ареалов плотной застройки расселение здесь все еще имитирует фруктоводческие усадьбы.
Со временем индустриализация и урбанизация оттеснили сельское хозяйство на второй план, округ Лос-Анджелес по стоимости его продукции откатился во второй десяток ведущих округов и фермы занимают здесь теперь менее 1,5 млн га (не считая пустынного округа Сан-Бернардино с его обширными скотоводческими ранчо). Но продукция этих ферм все еще превышает 2,5 млрд. долл. в год. Фруктоводство с удобством размещается на городских неудобях и горных склонах, на которые не претендует урбанизация; оттесненное из окрестностей Лос-Анджелеса, оно процветает на окраинах района. Из девяти входящих в состав района округов семь занимают в стране места не ниже З0-го по стоимости продукции сельского хозяйства, притом округ Вентура входит в десятку ведущих.
Немногим позже расцвета фруктоводства возник второй импульс развития района, - импульс, который и поныне играет видную роль. Он основан на том, что утопающая в садах Южная Калифорния издавна пользовалась репутацией “земли обетованной”, переезд в нее был заветным желанием миллионов американцев, которые реализовали эту мечту при первой возможности. Иммиграция уже более века является главным, и притом очень мощным, источником роста людности района. На этой репутации здесь выросла уникальная по размеру киноиндустрия Голливуда, где полвека назад было сосредоточено, по разным оценкам, от 2/3 до 3/4 мировой кинопродукции; на 75 голливудских киностудиях было занято более 50 тыс. человек, среди приезжих было немало ушедших на покой состоятельных граждан, и хотя численно преобладали, конечно, простые труженики, настроенность мигрантов на социальный миф “рая под пальмами” придала культурной обстановке Южной Калифорнии тот гедонистический крен, который стал ее родимым пятном. Примечательно, что гедонизм этот весьма незамысловат. Привнесенный сюда людьми, как правило, среднего достатка, а не самого высокого, он выражается в стремлении к удовольствиям довольно простым - сытости, физическому здоровью, денежной независимости, бытовой свободе; чисто культурная его составляющая тут довольно слаба. В гедонизме как стереотипе поведения много показного, его охотно демонстрируют и многие из тех жителей Южной Калифорнии, которым приходится добывать хлеб в поте лица своего, но это лишь подчеркивает культурную устойчивость подобного стереотипа.
Южная Калифорния была не только местом, где иммигранты тратили сбережения, нажитые в других районах; она и сама располагала немалыми ресурсами помимо аграрных и рекреационных. Перед второй мировой войной здесь были открыты обильные запасы нефти. На их разработке выросли такие мощные ныне монополии мирового значения, как “Атлантик ричфилд”, “Сан ойл”, “Оксидентл петролеум”, “Гетти ойл”; их штаб-квартиры до сих пор расположены в Лос-Анджелесе. Нефтяные вышки часто встречаются в южных пригородах Лос-Анджелеса, в самом центре Лонг-Бича, хотя фокус нефтедобычи сместился на внебереговые месторождения в проливе Санта-Барбара.
Уже в межвоенный период Южная Калифорния стала крупным сгустком населения и человеческой деятельности, приобрела весомый социально-экономический потенциал. Здесь уже сложился емкий рынок, достаточный для самодовлеющего развития хозяйствам вне зависимости от недостатков изолированного географического положения. К концу второй мировой войны в промышленности было занято более 400 тыс. человек, и по этому показателю Лос-Анджелесская агломерация занимала пятое место в стране, опережая даже Питтсбургскую, Бостонскую и Кливлендскую. Район уже располагал крупной пищевой промышленностью, заметно выделялся производством мебели, резиновых изделий, переработкой нефти, металлообработкой.
Однако главный стержень индустрии района - это, безусловно, военная промышленность, рост которой в военные и особенно послевоенные годы стал еще одним исключительно мощным стимулом дальнейшего хозяйственного развития Южной калифорнии. Зародившись в крупных масштабах в годы второй мировой войны, когда Тихий океан оказался главным для США театром военных действий, военная промышленность возросла здесь до чудовищных размеров и сложилась в разветвленный многоотраслевой комплекс.
Ядро этого комплекса - авиаракетно-космическая промышленность (АРКП), в которой занято непосредственно около 135 тыс. человек, здесь производят примерно 1/4 всех самолетов и почти половину ракетной техники страны, имеют свои крупные (часто главные) предприятия почти все основные корпорации отрасли, за исключением, пожалуй, лишь “Боинга”, но и эта фирма передает в Южную калифорнию около четверти своих заказов по линии субконтрактов. В районе расположены огромные, более чем по 10 тыс. занятых, головные заводы “Макдоннелл-Дуглас” (в Лонг-Биче) л “Локхид” (в Бербанке), производящие авиалайнеры и военно-транспортные самолеты. В Хоторне “Нортроп” выпускает самый ходкий экспортный истребитель “Тайгер”, а в Пика-Ривера, на заводе, купленном у “Форда”, - прототип “малозаметного” бомбардировщика “Стелт”. В Эль-Сегундо расположен головной домплекс штаб-квартир и лабораторий корпорации “Рокуэлл интернэшнл”.
Ракетное производство представлено огромными, по 8-10 тыс. занятых, заводами “Дженерал дайнэмикс” в Сан-Диего (крылатые ракеты “томагавк”) и Помоне (различные корабельные зенитные ракеты), заводом ракетных двигателей “Рокуэлл” в Канога-Парк, заводом ракетоносителей “Макдоннелл-Дуглас” в Хантингтон-Бич. Немало здесь и заводов по выпуску космической техники - таких, как завод “Рокуэлл” в Дауни, где собирали главные элементы корабля “ Аполлон”, а сейчас делают агрегаты для “шаттлов” (около 12 тыс. занятых), или завод той же фирмы в Сил-Бич, делающий навигационные спутники "НАВСТАР".
Новейший военно-промышленный узел вырос за последние годы в Палмдейле - в пустыне к северу от Лос-Анджелеса, за хребтом Сан-Гейбриел, где давно уже собираются построить новый международный аэропорт для Большого Лос-Анджелеса. Старый государственный завод № 42, расположенный на окраине Палмдейла, сдан в аренду “Рокуэлл”, которая сильно расширила его-сначала для производства космических “челноков”, а теперь для серийного производства левого бомбардировщика В-12. Позже фирма “Нортроп” построила здесь завод для будущего производства бомбардировщика “Стелс”, “Локхид” перенесла сюда из Бурбанка производство патрульного самолета Р-З “Орион” и самолета-разведчика ТР-1 (на базе пресловутого У-2).
Выпуск готовых летательных аппаратов опирается в Южной Калифорнии на прочную базу множества вспомогательных предприятий по производству узлов и деталей. Среди них есть и поистине гигантские заводы вроде предприятия “Рор индастрис” в Чула-Висте на 7,5 тыс. занятых (примечательно, что четверть его продукции отгружается в шт. Вашингтон для “Боинга”). На обслуживании этого производства выросла мощная радиоэлектронная промышленностью в которой занято более 200 тыс. человек, из них примерно половина - в производстве средств связи и треть - в производстве электронных компонентов. Эта отрасль является главным профилем специализации округа Ориндж, где она разбросана по многим городам. В этом расхожем клише есть немало преувеличенного. Рабочие ареалы округа Ориндж, особенно города Санта-Дна, Уэстминстер, Бузна-Парк, издавна являются оплотами демократической партии, которая удерживала за собой один из трех местных избирательных округов по выборам в конгресс в 1962-1984 гг.
Обилие предприятий, работающих на Пентагон, большая зависимость района от заказов военного ведомства придают немало специфических черт социокультурной обстановке в Южной Калифорнии. Неустойчивость военного контрактования, которая сильно бьет по экономике многих менее крупных районов США, здесь оказывается гораздо слабее, потому что спад загрузки одних заводов может быть компенсирован расширением производства на других. Это порождает в некоторых частях района промилитаристские настроения, способствует усилению консервативности политических взглядов. Недаром округ Ориндж, где концентрация занятых в военном производстве особенно велика, считается в США настоящим “архетипом” политического консерватизма, сложившегося на “военном процветании”.
В последние годы темпы роста людности и хозяйства Южной Калифорнии несколько упали, так как чисто количественный рост подошел, по-видимому, к пределам вместимости района. Правда, есть еще немало свободных территорий для расселения на востоке района, где людность сейчас растет особенно быстрыми темпами; много “белых пятен” сохранилось и в беспорядочной застройке главного урбанизированного ареала, и сейчас они форсированно осваиваются в ходе так называемого “инфиллинга” (заполнения). Однако массовой иммиграции приходится растекаться уже за пределы Лос-Анджелесского бассейна, и в 80-е годы урбанизированный ареал стал все шире переползать за окружающие горы в пустыни, прилегающие к нему с севера и востока. Спала “земельная лихорадка” и в округе Ориндж, где в 70-е годы участки приходилось разыгрывать в лотерею. Зато наступает, по-видимому, очередь западного соседа Лос-Анджелеса - округа Вентура, который слывет ныне “лимонной столицей” (округ дает супермаркетам страны около 60% лимонов). Сюда пробили многополосную автостраду, и людность округа быстро увеличивается, вызывая немалую тревогу местных жителей, которые опасаются повторения здесь хаотической “земельной лихорадки” Оринджа.
Отражение нехватки места - чудовищная дороговизна жилья, которое даже в среднем стоит здесь а 1,5 раза выше, чем в среднем по стране. Цена обычного односемейного дома уже в 11 раз превышает месячную зарплату средней семьи; согласно расчетам администрации, если это превышение окажется больше 12 раз, приток населения в район вообще прекратится.
Главным же ограничителем “физического” роста района стала вода. Акведук из оз. Оуэнс (сильно, кстати, обветшавший) дает району лишь 80% необходимой воды, еще 15% обеспечивают артезианские скважины, остальное-акведук из р. Колорадо. Много надежд связывали с проектом Периферийного канала, но проект отменен, поставки же воды из р. Колорадо придется урезать, так как Калифорния забирала из нее долю, принадлежавшую, согласно решению Верховного суда, штату Аризона, который намерен теперь воспользоваться ею.
В тупик зашел и транспорт района, хотя он достиг здесь, казалось бы, небывало высокого уровня развития: автомобилю отдано около половины городской площади, могучие автострады рассекают район во всех направлениях. Однако их давно уже не хватает, потому что Южная Калифорния знаменита своей небывалой автомобилизацией - пожалуй, предельной даже по мировым масштабам. Чего стоит такое популярное в американской литературе сравнение: если все автомобили, которыми владеют жители округа Лос-Анджелес, поставить в 4 ряда бампер к бамперу, то эта колонна растянется от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка. Жители Южной Калифорнии не только ездят на автомобиле по любой надобности, но и смотрят в нем кино, слушают церковную службу, делают покупки... В Лос-Анджелесе нет не только привычной для крупного европейского города уличной жизни - в нем кое-где нет даже тротуаров; на автодорогах трудно выделить часы пик: они забиты автомашинами практически все дневное время суток. Главный символ гиперавтомобилизации - печально знаменитый фотохимический смог, который ощущается здесь почти постоянно, а нередко становится настолько плотным, что срывает работу авиатранспорта.
В свое время район располагал одной из лучших в стране систем общественного транспорта. Еще в конце прошлого века из Лос-Анджелеса провели пять лучей электрички, ее красные вагоны были привычным элементом городского пейзажа еще 30 лет назад. Сейчас эту систему приходится возрождать, но дается это с большим трудом. В 80-е годы создана трамвайная линия Лос-Анджелес-Лонг-Бич, которая обошлась в 1,5 млрд. долл., проектируется метрополитен вдоль бульвара Уилшир - главной артерии Лос-Анджелеса. Однако драконовские сокращения администрацией Рейгана помощи местным властям крайне осложняют финансирование подобных проектов.
Впрочем, наиболее серьезные препятствия для развития района создают не природные или инфраструктурные проблемы, а проблемы социальные. Продукт напластования разнородных факторов, район сложился в причудливый, противоречивый социокультурный конгломерат, в котором отдельные части, порожденные совершенно специфическими условиями, не успевают притереться друг к другу, и взаимодействие их протекает в обстановке мучительных противоречий, причем противоречия эти находят настолько яркое выражение в географическом аспекте, что Южная Калифорния может, пожалуй, служить классическим примером того, как географический аспект не только иллюстрирует ход процессов, но и является одной из главных причин и факторов их протекания. Действительно, главная социальная проблема района-вопиющее социальное неравенство, социальная и этническая пестрота - исключительно ярко воплощается в его географии. Сегрегированность расселения по имущественному, расовому или профессиональному признаку стала характерна для США в целом, но здесь она достигает особого размаха.
Наиболее богатая часть населения расселяется обычно вдоль южного подножия хребтов Санта-Моника и Сан-Гейбриел. Здесь расположен пресловутый Беверли-Хилс, знаменитый на всю страну “холм богатеев”, куда возят туристов поглазеть на шикарные особняки, магазины с невероятно высокими ценами, супердорогие автомобили и прочие аксессуары, составляющие мечту американского мещанина. Жители западной части этой полосы настолько богаты, что голосуют обычно, как и Уэст-Сайд в Нью-Йорке, за либеральных демократов, но в целом это твердый оплот консервативных республиканцев. Сходный характер настроений и в самой восточной части района, где сейчас расселяются новоприбывшие пенсионеры побогаче. Но сразу к югу от предгорий Сан-Гейбриела начинается совсем иной мир - обширный ареал с преобладанием испаноязычного населения, где доходы в 5 - 8 раз ниже. Непосредственно к югу от даунтауна (деловой части) Лос-Анджелеса лежит знаменитый Уоттс - ядро негритянского расселения, где в 1965 г. вспыхнуло настоящее восстание местных жителей против сегрегации, отводившей им роль париев в этом “раю под пальмами”.
Еще южнее, вплоть до Лонг-Бича, тянутся многолюдные рабочие кварталы и города, где жители безуспешно пытаются имитировать этот “рай”, обзаводясь резиновыми бассейнами и плохонькими садиками. Жители всех этих районов неизменно отдают свои голоса демократам. Западнее вдоль океана тянется полоса разношерстных городков, где заводы Эль-Сегундо перемежаются с пляжной субкультурой Санта-Моники и обветшавшими ныне следами попыток создать здесь поселения курортного типа.
Особняком, на отшибе, по другую сторону г. Санта-Моника и Сан-Гейбриел лежит котловина Сан-Фернандо, которую “отцы города” предусмотрительно включили в городскую черту еще полвека назад. Сегодня это довольно унылое скопище одноэтажных домиков с длинными прямыми улицами и универмагами на перекрестках. Население, понаехавшее сюда в годы военного бума, успело пережить тягостное отрезвление после кризиса военных заводов “Локхид” в начале 70-х годов, и здесь так и не сложился тот консервативный политический климат, который столь характерен для округа Ориндж.
В Южной Калифорнии насчитывается около сотни городов людностью не менее 25 тыс. жителей, из них более чем у полусотни людность превышает 50 тыс. жителей (в одном округе Лос-Анджелес их 29). Почти все они срослись в единый урбанизированный ареал. Во главе его стоит Лос-Анджелес, который далеко превосходит их по людности - 3 065 тыс. жителей в 1984 г. против 945 тыс. в Сан-Диего и 370 тыс. в Лонг-Биче. Казалось бы, он должен служить надежным ядром всей агломерации. На самом же деле он сам является по сути скопищем отдельных районов, разбитых либо горами, либо “китайскими стенами” автострад, а больше всего - вопиющими контрастами разных укладов жизни. Даунтаун выделяется здесь на редкость слабо и долгое время отличался лишь тем, что в нем сходились главные автострады города, чьи неправдоподобно гигантские развязки лишь еще более изолировали даунтаун от остального города. Лос-Анджелес долго отставал от Сан-Франциско по размаху финансовой деятельности; может быть, именно поэтому в нем лишь в самые последние годы появились типичные для американских городов-гигантов небоскребы, 4 из них превышают высотой 200 м, а башня “Ферст интерстейт” вздымается до 260 м.
Слабая выраженность центра, сильнейшая дисперсия рабочих мест, их размещение вперемежку с селитьбой, очень низкая плотность застройки - все это привело к тому, что Лос-Анджелес стал предельным выражением полицентрической агломерации (на снимке - Венис). “Сто пригородов в поисках города”, как называют его в американской литературе, - это скопище изолированных, замкнутых на свои проблемы поселений, ставшее воплощением худшего социального бедствия - дезинтеграции всей социальной жизни. Так географическая структура становится и отражением, и причиной, порождающей эту культуру “толпы одиноких”, где каждая семья живет своими заботами, видит остальных лишь из окон своего автомобиля, проносясь на нем на пляж или на работу, и не вспоминает о чужих заботах до тех пор, пока те не перерастут в тяжелые социальные проблемы и не ворвутся в ее быт насильно. В этом свете не покажется удивительным и то, что Лос-Анджелес, этот многомиллионный урбанистический колосс, до сих пор не имеет своей оперы, своего балета, что общая вялость его общественной культурной жизни стала притчей во языцех.
Вот характерный американский анекдот на эту тему: “Чем отличается Лос-Анджелес от йогурта? В йогурте есть живая культура”.
Ныне район вступает в новый период своего развития - период своего рода интернационализации. Лос-Анджелес становится одним из наиболее типичных так называемых мировых городов наряду с Нью-Йорком, Сан-Франциско, Майами. Такие города развиваются на особо оживленных перекрестках связей капиталистического мира, для них характерна сильная зависимость от международных по своему происхождению импульсов развития, активность иностранного капитала, этническая пестрота.
Все эти черты проявляются в Лос-Анджелесе очень ярко. Это один из крупнейших в мире транспортные узлов. На его четырех главных аэропортах в Ван-Нюйс, Лонг-Биче, Санта-Ане и самом Лос-Анджелесе ежегодно совершается по 0,5 млн. взлетопосадок. Двойной морской порт Лос-Анджелес - Лонг-Бич, сооруженный еще в 1914 г., имеет ныне годовой грузооборот более чем в 70 млн.т и входит в пятерку крупнейших морских портов США. Интернационализация привела к стремительному росту конторского дела в даунтауне, где уже в середине 80-х годов общая площадь контор перевалила за 2 млн. кв. м, а к 1990 г. дойдет, вероятно, до 4 млн кв м. Примечательно, что заправляют этим строительством иностранные фирмы (в основном канадские и японские), и 2/3 новой площади принадлежит иностранцам, приехавшим из Японии, ФРГ.
По своей этнической пестроте современный Лос-Анджелес напоминает многим Нью-Йорк столетней давности. По численности негров это третий город страны, по численности индейцев - даже первый (около 100 тыс. человек), в нем крупнейшая в США армянская община, много японцев, все больше выходцев из других стран Азии. Но главная не английская часть населения - это, конечно, испаноязычные жители. Даже по официальному счету их доля превышает здесь 25%, а с учетом многих десятков тысяч нелегальных иммигрантов из Мексики, вероятно, треть. Уже сегодня они составляют подавляющее большинство жителей таких городов, как Хантингтон-Парк, Пико-Ривера, Эль-Мойте, Монтебелло, Саут-Гейт; принято считать, что по общей их численности Лос-Анджелес уступает во всем мире только Мехико и Мадриду. Уроженцы Калифорнии уже давно составляют меньшинство населения этого района, а к 2000 г. в меньшинстве, по-видимому, окажутся вообще все жители английской культуры.
Интернационализация даст, по-видимому, новый толчок развитию Южной Калифорнии, но пока что передовая по американским меркам культура этого небольшого по площади района, своего рода “выставка американизма”, приходит в крайне болезненное столкновение с массированным вторжением укладов, типичных для наиболее отсталых развивающихся стран. Это вторжение спровоцировано самим американским капиталом, потому что открывает перед ним возможности прямо у себя дома, а не за тридевять земель эксплуатировать бесправную иммигрантскую рабочую силу с беспощадностью, которая давно уже стала непозволительной в эксплуатации американского рабочего класса, добившегося немалых экономических завоеваний за долгие годы борьбы. Наплыв мексиканских иммигрантов привел к странному на первый взгляд извращению отраслевой структуры хозяйства района: некоторые передовые отрасли вроде автомобилестроения стали свертываться, зато небывалого расцвета достигла швейная промышленность, в которой в одном округе Лос-Анджелес занято сейчас больше 80 тыс. человек. Теперь здесь бок о бок с ультрасовременными заводами наукоемких отраслей процветают десятки подпольных швейных фабрик, использующих полурабский труд нелегальных иммигрантов.
Сказочно обогащая предпринимателей, подобная практика неминуемо ведет к тяжелым перекосам в социальной жизни района-поляризации имущественной, структуры, дальнейшей дезинтеграции обществам нарастанию противоречий и накоплению центробежных импульсов. Они ставят район перед угрозой таких социальных потрясений, на фоне которых восстание в негритянском Уоттсе покажется чем-то вроде уличных беспорядков.
